Кейси Майклз - Опасные связи [Роковое наследство]

— Ах, сэр, где же вы были, когда я впервые повстречался с Мелани?..

Ему явно не следовало говорить такие вещи, пусть даже и в шутку, — Эдмунд скорчился в кресле, и слезы, которые в последнее время всегда были у него наготове, потекли по пергаментным иссохшим щекам.

— Простите меня, сэр, — торопливо извинился Люсьен, готовый высечь сам себя. — С моей стороны это нечестно, а равным образом и непростительно глупо. Я обещаю вам, что мы больше не будем говорить про Мелани. До той поры, пока вы достаточно не окрепнете. Вы выглядите усталым, да так оно и есть, — этот день выдался для вас нелегким. Позвольте мне пойти разыскать Хоукинса, чтобы он помог вам перебраться в кровать. Хорошо?

Люсьен не стал дожидаться ответа и поспешно покинул комнату, понимая, что в противном случае не удержится и попытается тут же начать задавать сжигавшие его мозг вопросы. И самым главным из них был такой: знал ли Эдмунд, что Мелани, его красавица жена, мать его сына, проявляет явные признаки психического расстройства?

Люсьен закрыл за собою дверь в южное крыло и направился к себе в спальню, уверенный, что именно там он обнаружит Хоукинса, а тем временем в уголке его сознания зрел новый вопрос. После всего, что произошло, и с учетом того, что его собственное представление о своем будущем наконец-то прояснилось, так ли уж ему необходимо стараться узнать все новые и новые подробности событий трехлетней давности, когда умерла его мать?

— Здравствуй, дорогой. Как давно мы с тобою виделись в последний раз? Месяц назад? Два месяца? Но не стоит так переживать, дорогой. Я частенько подслушивала за дверями твоей комнаты, ведь надо же мне было хоть как-то развеять скуку, которая царит в Тремэйн-Корте. Вот и сегодня я не поленилась этим заняться. Просто удивительная удача, правда?

Мелани вступила в комнату через дверь на террасу, высоко задрав подбородок и стараясь не глядеть на перекошенное лицо Эдмунда, зная, что его вид может вызвать у нее тошноту. Как-никак, она ведь была чувствительна.

Неужели это правда и она когда-то позволяла ему овладевать своим телом?.. Как только она это вынесла? Да сможет ли Люсьен хоть когда-нибудь понять, на какие жертвы она пошла ради него, какие муки вынесла?

Но сейчас не время для воспоминаний и жалости к себе. Ей надо было сделать что-то важное. Что же это? Ах да. Едва не забыла.

— Я не поверила своим ушам, но у вас с Люсьеном, оказывается, состоялась чрезвычайно милая встреча — и к тому же полезная. Да, Эдмунд, сцена вышла занимательная и даже трогательная. Ты должен быть в восторге. Я и сама едва не расплакалась. Я так счастлива за тебя и за дорогого Люсьена тоже. Кажется, ты сильно интересуешь его, несмотря на то, как ты с ним обошелся. Я на такое не рассчитывала и не могу сказать, что это меня радует, Если вы и вправду споетесь, это может быть небезопасно для меня. Но постой! Ах, у меня идея! Ты только подумай, дорогой. Разве будет не жаль, если после всех треволнений Люсьен все же утратит тебя? Бедный малый, он будет так убиваться!

Уголком глаза она все же покосилась в сторону Эдмунда и ухмыльнулась, заметив, как он скорчился в кресле. Она обошла вокруг него и остановилась перед креслом. И чего она, собственно, боялась? Ее вовсе не тошнит при виде изуродованного болезнью тела Эдмунда. Честно говоря, она даже рада.

— Они подвязали тебя, да? Прикрепили к этому креслу, как куренка к колоде, на которой ему отрубят голову? Бедняжка. Может быть, мне надо ослабить эти путы? Нет? Ах да, конечно. Ты брякнешься прямо на пол, правда, дорогой? Но знаешь ли, Эдмунд, мне всегда больше нравилось, когда ты валялся у меня в ногах! — Она брезгливо поморщила носик. — Ох, в самом деле, Эдмунд, перестань хныкать. Это уже начинает надоедать. Пора кончать нашу милую беседу, как бы она меня ни радовала.

Ее рука протянулась вперед и схватила его правую кисть.

— Вы с Люсьеном нашли способ общаться, верно? Какое славное достижение, — продолжала она, что было силы сжимая вялую, хрупкую руку Эдмунда, — и какое отвратительно глупое.

Она разжала пальцы и швырнула его руку ему на колени так, словно это было нечто грязное. Да он и впрямь давно уже обратился в мусор, в бесполезную кучу отбросов, но при этом может все еще быть для нее опасен, все еще мучает ее.

Она встала возле него на колени и приблизила губы к его уху:

— Слушай меня, старикашка. Слушай внимательно. Ты давно уже стоишь у меня костью поперек горла, однако я терпела, потому что так хотела Мойна. Но вот теперь ты становишься опасным, тогда как Мойна становится ненужной. Ты догадываешься, чем это пахнет? Ты помнишь, как я поступаю с теми, кто стоит у меня на пути, дорогой? Позволь объяснить, если ты забыл. Попробуй сболтнуть Люсьену хоть слово, хоть полслова про то, что случилось после его отъезда из Тремэйн-Корта, или про то, что происходит здесь сейчас… — Она умолкла, злорадно улыбаясь, уверенная, что он слушает ее с замиранием сердца. — Ну посуди сам, Эдмунд, — продолжила она, — ты ведь практически беспомощен здесь, в этом кресле, не так ли? И мне ничего не стоит расправиться с тобою. О, я знаю массу прекрасных способов тебя прикончить. Я все дни напролет только об этом и думаю. А ведь ты, как никто другой на свете, знаешь, дорогой, что Мелли может быть очень изобретательна. Ха! У меня начинает звенеть в ушах от восторга при одной только мысли об этом.

«Странно, — подумала она, — что когда-то все слова любви и мольбы Эдмунда не трогали ее, а вот теперь она приходит в экстаз и возбуждается от его невразумительного бульканья, от его слез слабости, от его испуганных стонов». И она наклонилась к нему еще ближе:

— А знаешь ли ты, что случится потом, дорогой? Позволь я тебе расскажу. У тебя больше не будет встреч с твоей ненаглядной Кэт Харвей. Не будет встреч с Нодди. И что важнее всего — не будет больше задушевных бесед с Люсьеном. Ты понимаешь, дорогой? Ты понимаешь, что означает ничего? Ничего. Тебя это достаточно напугало?

Она положила ладонь ему на грудь и осклабилась, почувствовав, как загнанно колотится его сердце, увидев, как расширились от ужаса его глаза. Кровь закипела у нее в жилах, головокружительное ощущение своей власти над ним захватило ее. Ее рука медленно продвинулась вверх, пока большой палец не уперся ему в горло. Здесь тоже ощущалось бешеное биение пульса — но лишь до тех пор, пока она это позволяет. Стоит нажать посильнее, стоит подержать так палец подольше…

— Ах, мой дорогой, дорогой Эдмунд, — с восторгом прошептала она. — Сама возможность твоей смерти так возбуждает меня!

И тут ей в голову пришла новая идея. Свободной рукой она опустила низко вырезанный лиф платья, освободила свою чудесную грудь и подхватила ее в ладонь. А потом приподняла так, чтобы сосок оказался возле рта Эдмунда, и стала водить розовым кончиком взад-вперед по его расслабленным влажным губам.